Если в доме - домовой, то в подъезде - подъездный?..
Автор: Naisha River
Фэндом: Мстители / The Avengers (2012)
Персонажи: Клинт Бартон/Локи Лафейсон, эпизодически Тор, Мстители.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Hurt/comfort
Размер: Миди, 30 страниц, 3 части
Статус: закончен. Хрен, видимо ещё нет.
ЧАСТЬ 2
Клинт уже несколько раз мыл Локи, предварительно вколов тому снотворное. Радовало, что мидгардские лекарства похоже в самом деле не причиняли лишенному сил, измученному до всех возможных пределов, но всё же божественному существу вреда.
Сам процесс надо справедливо заметить был жутко неудобным, потому что спящего нужно было раздеть, донести до ванной и мучиться там с ним добрый час, неустанно следя, чтобы безвольное тело не скатилось под воду, не выскользнуло из рук, не ударилось и ещё много чего. Потом его нужно было вытащить, принести обратно, вытереть и снова одеть. Успев всё это до того, как Лафейсон начнет просыпаться.
И всё же Бартон не мог точно знать накапливаются ли медикаменты в организме Локи и как они на него влияют. Что если побочное действие есть, но еле заметное?. Что если оно всё-таки вылезет каким-нибудь боком... Он хотел спасти чертово дьявольское создание, а не сделать из него наркомана. Любой человек уже давно от подобных дозировок и частоты уколов подсел бы на иглу, если не умер. Хватало и того, что спать без «дозы» зеленоглазый так и не мог. Каждый раз, каждую ночь. Так как поставленный в комнате горшок Локи упрямо игнорировал(а о том, чтобы ходить в туалет через кромешную неизвестность коридора разумеется не было и речи), его просто необходимо было мыть почаще, так как свои нужды он справлял где придется, а чаще всего там где и спал. Это жутко бесило Бартона, потому что постель приходилось менять каждое утро. Как и белье. Практически постоянно проветривать, чуть приоткрыв зашторенное окно.
И стирать. Стиральная машина была включена почти круглые сутки, и постоянно что-то сушилось.
Терпение Клинта лопнуло на восьмой день. Человек решил устроить Локи купание без усыпления. Набрал ванну, оставив температуру воды даже прохладной для человека, так как интуитивно заметил, что Локи не любит тепло. Больному богу постоянно жарко, а одеяло в которое он кутался, было нужно лишь чтобы прятаться, служило укрытием.
Когда бог засыпал, то почти сразу же отбрасывал его от себя прочь, сжимаясь в болезненный клубок у стены, но не докасаясь её.
Клинт уже дня три как перестал разогревать еду, приметив, что на холодную пишу Лафейсон реагирует куда лучше. Ему даже показалось, что теперь подопечный стал есть чуточку больше.
Наверное, он даже немного окреп по сравнению с тем состоянием, в котором Бартон увозил его с базы восемь дней назад.
Голову никак не желали покидать мысли о том, что кто-то сотворил с сыном Лафея все мыслимые кошмары. Что-то многократно превышающее все пытки, все круги ада.
Агент Бартон всерьез жалел, что Йотунхейм не был уничтожен с свое время, что мудрые боги Асгарда не позволили это сделать. Да, в таком случае, вероятно Клинт никогда в жизни не увидел бы больше Локи, но тот был бы жив.
Человек взашей гнал паскудные мысли, но невольно задумывался хоть на миг, а не глухая стена ли сокрыта за той дверью, в которую он так аккуратно и тихо старается стучать?.
Это не может продолжаться вечно. Пора делать что-то, пора ломать себя и, умирая от страха — подходить ближе. Терпеть эту невероятную боль, этот невыносимый, чудовищный страх загнанного зверя. Делить его... взять половину дикого ужаса на себя, глядеть не отводя взгляда, широко распахнутыми глазами на трясущийся призрак некогда великого божества, принимая в себя его ужас. Зная, что причина этого страха он — Бартон. Одно его присутствие, один его вид и абсолютно каждое действие.
Но Клинт решил для себя, что пора. Сегодня. Пора отвести Локи в ванную в сознании. И мало того, что надо бороться с еле заметно окрепшим существом, нужно было пересиливать свою заботливую жалость. Заставлять Локи. Даже не так — принуждать этот безымянный комок первородного ужаса, который даже толком не понимает, что и зачем с ним делают. Воспринимает абсолютно всё, как угрозу, как плохое, как опасность. Как боль. Как ожидание мучений.
Мужчина долго мерил широкими шагами комнату, прежде чем решиться. Из спальни доносилась звенящая тишина, точно Локи предчувствовал что-то нехорошее и очень старался вести себя потише, словно это могло его уберечь. От таких мыслей сердце Клинта нещадно сжималось, обливаясь кровью.
Резко выдохнув, стрелок наконец решился, появляясь на пороге спальни. Локи почти не шевелился, за исключением своей обычной нервной дрожи, с головой закутавшись в одеяло и внимательно сверкая из своего укрытия умоляющим зеленым взглядом.
- О господи... не смотри так... - Глухо и негромко сказал Клинт, полуприкрыв веки и переводя дыхание: - Пожалуйста.
Мольба во взгляде, как хоть что-то осознанное одновременно придали человеку немного сил, но и вернули веские сомнения. Лафейсон будто просил: «Что бы ты не собирался сделать... не делай этого, не мучай, не трогай меня».
Локи как будто догадывался каким-то шестым чувством, что сегодня его ждет не только укол. И это приводило его в ужас.
- Прости.
Кратко сказал Клинт, осознавая что извинения тут бесполезны и рывком шагнул к черноволосому, слыша как с его губ срывается что-то наподобие жалобного скуления.
Он развернул своеобразный кокон и с силой прижал зеленоглазого к стене, даже в борьбе с ним стараясь быть осторожным. Локи сопел и рвался из рук, но ему не хватало сил. Ему всё ещё слишком не хватало сил. Учитывая сопротивление, раздевать Локи было страшным мучением. И если рубашку с него Клинт стянул ещё относительно легко, то когда дело дошло до ремня джинсов , Лафейсон принялся вырываться с двойным старанием, изредка подвывая. За всё это время кстати сказать Хоукай не слышал от него ни единого слова. Ни одного звука похожего на речь.
Человек был слишком издерган, чтобы прямо сейчас понять кое-что. Он просто не умел думать обо всем и сразу. Не мог вовремя до всего дойти и догадаться.
Поэтому он не остановился, невольно заставляя Локи сходить с ума от нового приступа ужаса, от какого тот чуточку, но успел отвыкнуть. Лафейсон явно ждал чего-то куда более кошмарного чем поход с человеком в ванную.
Но как уже было сказано, Бартон не понял. Сейчас не понял. Переборов первую и самую сильную волну борьбы на какую Локи только был способен, человек добился своего и повел его в ванную. Вернее сказать потащил. Локи цеплялся за всё, за что только мог и успевал, продолжая дрожать и издавать жалобные звуки.
- Чувствую себя инквизитором... - прохрипел человек которого уже чуть качало, но он собрал в кулак всю свою волю и заволок несчастное создание куда намечал, закрыв дверь и пользуясь утомленностью Лафейсона взял его на руки и опустил в воду, удерживая за плечи и приговаривая: - Тихо. Тихо, тихо... просто... сиди...
К счастью лучника, оказавшись в ванне, Локи почти замер, напряженно сжался, подтянув к себе ноги, обняв колени и ткнувшись в них подбородком. Его трясло так, что по воде проходила сильная заметная рябь.
Кажется зверек решил что на этом этапе пора покориться. Бартон выдохнул и намылив мочалку, неуверенно коснулся спины божества, чем вызвал новую волну судорог по его телу. Локи не мог терпеть прикосновения. Сейчас он шумно и загнанно дышал, точно не сидит спокойно, а бежит со всей возможной скоростью. Клинт сжал зубы и продолжал. На первый раз он не был тщателен и скоро вынул свое мучение из ванной, оборачивая в полотенце и уводя обратно в комнату, где сразу же сделал ему укол, дождавшись пока он уснет.
И только потом одел и уложил как следует.
С тем, чтобы снова бороться с божеством одевая его просто не было сил. Он сделает это в следующий раз. Он вынудит Локи привыкнуть. Другой дороги нет. Нужно быть тверже.
С работы кстати так ни разу и не позвонили. Бартон думал о коллегах с непривычным едким презрением, о том, насколько всё это подозрительно, Клинту попросту не хватало сил задуматься.
...
Где-то через полторы недели человек заметил, что Локи уже чуть меньше лихорадит при виде его на большом расстоянии. Лафейсон, наконец распознал, для чего нужен горшок в комнате, чем несказанно обрадовал Бартона.
В зеленых глазах изредка мелькали крошечные проблески сознания, а не только застывшая кромешная вечность ужаса.
Клинт понимал: что бы не сделали с бывшим божеством — это многократно превышало все возможные пытки всех миров, проведенные одновременно. Столь сильное, великолепное существо было сломлено. Раскрошено. Так как чем больше высота, тем катастрофически с неё падать.
На его сущности не осталось живого места. Казалось бы весь лед выжгли изнутри и снаружи. Внешне он был цел, потому что божественная оболочка была цела. Но вся боль от грязно-синего месива, рваного воспаленного мяса, вся эта боль не отступала ни на секунду. Каждый сантиметр соприкосновения с постелью и одеялом саднил, ныл и то и дело дергал особенно резкими приступами боли.
На секунды сквозь боль начало прорываться сознание Локи и он осознавал себя в комнате со смутно знакомыми человеческими запахами. И снова проваливался в бесконечный кромешный ад. Шла вторая неделя его пребывания в этом доме. Конечно же он этого не знал, он ничего не знал, кроме секундных всплытий на поверхность.
Зато человека, что всё это время хранил в смертных руках осколки его жизни уже почти довела до полного отчаяния бесперспективность происходящего. Пара увиденных мгновений осознанности в глазах Лафейсона только сильнее сводили Бартона с ума. Всякий раз он ждал — вот сейчас Локи вернется и останется. И как кошмарно было каждый раз видеть его падение обратно в бездну. Клинту казалось, что он сам тоже падает. И разбивается вместе с Локи.
Ни одного шага в сторону изменений. Локи не стал ни на йоту терпимее, осознанее. Этот зверек словно находился в неведомом параллельном измерении и забота, безопасность, тактичность и вежливость его хранителя словно не доходили до него. Ударялись о стену, о какое-то препятствие.
Иногда Бартон даже из зала слышал, как мучительно трясется тело Локи на кровати, словно находясь на поле битвы, а не в безопасной комнате, где его никто не трогает. От присутствия Клинта тоже не становилось лучше. Человек практически был уверен — Локи не помнит его, он вообще ничего не помнит. Гора психологических книг в кухне грозила возвыситься выше шкафов. Но методы всемирно известных практик тут за уши не притянешь. Скорее всего, человек в принципе не способен понять нечто подобное тому, что испытывал сын Лафея. Обратная, вычерпанная сторона божественной силы.
Они иные создания.
Ничего не становилось лучше, казалось хуже некуда. Прогресс отсутствовал. Эта иллюзия была сломлена на девятую ночь, когда Локи вдруг начал кричать и метаться во сне. Его швыряло с такой силой, что он несколько раз с грохотом врезался в стену, и норовил упасть с кровати, если бы не Клинт, сидевший на краю постели — бог давно катался бы на полу, а не на измятой простыне. Он стонал, выл, иногда срывался на отрывистые хрипящие фразы. И во всем этом аду человек расслышал свое имя.
И без того напичканный сомнениями, стрелок окончательно запутался. Хорошо ли, что Локи видит сны? А те казалось только обостряли воспаленное сознание. Хорошо ли, что снятся не события в Йотунхейме, иначе с чего бы ему упоминать имя Бартона?
Хоукай сделал ещё один укол и через некоторое время Локи перестал метаться и стенать. Но то и дело вздрагивать так и не прекратил.
А наутро впервые усталый человек с синяками под глазами получил первый обнадеживающий факт.
Локи спал дольше обычного, а когда проснулся, то не остался сидеть в постели, а неуверенно поднялся и стал осматривать комнату. Клинт следил за этим сидя на диване в зале и оторвавшись от очередной книги, которую сел читать с утра, хоть после бессонной ночи вообще не понимал ничего, кроме отдельных слов и уже битый час не перелистнул и пары страниц, скользя взглядом по одним и тем же строчкам.
Лафейсон держался подальше от зашторенного окна и открытой двери. Бартон никогда её не закрывал, чтобы не было ощущения запертости, да и самому так спокойнее было. Следить за тем, что происходит с Локи. И сейчас, как бы не осторожничал трикстер, тот факт, что он хоть чем-то заинтересовался вызвал в душе погруженного в невеселые мысли хозяина квартиры небывалый подъем.
Клинт переполненный какой-то нездоровой энергией, ушел готовить завтрак.
Вошел в комнату с тарелкой и кувшином сока. На этот раз Локи просто стоял у стены и трясся. Не убежал в угол, не метнулся в кровать, принимаясь прятаться в одеяле. Просто смотрел на человека, дрожал, но не уходил. Испытывать его нервы не хотелось, но раз уж Клинт решил быть тверже... Подошел к трикстеру почти вплотную. Протянул ему тарелку.
- Возьми. Это вкусно.
Как же хотелось покрепче прижать к себе это несчастное потерянное дрожащее создание и гладить, гладить, гладить. Беспощадно ломало оттого, что нельзя. А бог вдруг взял тарелку. Взял из его рук. Но трясся уже ощутимо сильнее, отводя глаза. Графин с соком лучник оставил на столе, чтобы вконец не замучить Локи. Но в этот раз он не ушел. Остался в комнате, сев в кресло в углу и раскрыв ту самую книгу, которую начинал читать.
...
Клинт прочел всю книгу за день и пошел спать раньше обычного, заметив не без радости, что Локи тоже уснул немного раньше, возможно даже несколько быстрее, чем подействовал укол. Но не проспал Бартон и пары часов, как его разбудило шумное дыхание и уже почти привычные стенания Локи из-за ночных кошмаров. Трикстер метался по постели, выгибался, скрипел зубами. Его лицо искажалось в невыносимой муке и становилось практически неузнаваемым. На лбу сверкали капельки пота. Человек жалел, что хоть на одну ночь он не может поменяться с ним местами и пойти на эту пытку вместо него. Или подарить ему хоть один хороший сон.
Мужчина задумался о чем-то своем и не сразу понял, что глаза режет непривычная картина. Локи внезапно превратился в йотуна. Глаза Бартона широко распахнулись, он вгляделся в это невиданное существо. Увидел его раны, эти страшные увечья на синей изодранной в клочья коже, на которой не осталось живого места, понимая, что Локи не просто преследует боль из прошлого — ему больно постоянно.
Но как лечить йотуна, как помочь ему, Клинт вообще не представлял, не имел ни малейшего понятия. Что, если от земных лекарств станет только хуже? Хоукай поднялся и прошел в зал, где по уши зарылся в интернет, упрямо забивая в поисковики запросы по скандинавской мифологии.
«Был бы здесь сейчас Тор... быть может, он подсказал бы что-то, он же бог, асгардец, мать его, должен знать, но куда-там, они все наверняка уже напрочь забыли о его существовании... списали со счетов. Если бы он чувствовал поддержку семьи... тех, ради кого всегда стремился сиять и выделяться, делать что-то, добиваться, стремиться, а я... я всего лишь человек, смертная, бессмысленная недостойная ерунда, что я могу... это всё равно что пробовать реанимировать пациента у которого остановилось сердце в зубном кабинете. Бред... такой бред. Но я всё равно это делаю. Я продолжаю бороться за него».
Думал Клинт, внимательно всматриваясь в экран. Все запросы выводили какой-то сущий бред. Нет, конечно в статьях и источниках упоминали и Тора и Всеотца и Асгард, Йотунхейм и Мидгард. Весь обширный пантеон скандинавских богов.
Но о Локи не было сказано ни единого хорошего слова. Нигде. Никогда. Ни разу.
К примеру попалась такая цитата: «Он «пригож и красив собою, но злобен нравом и очень переменчив. Он превзошел всех людей тою мудростью, что зовется коварством, и хитер он на всякие уловки». Локи вхож в Асгард, но среди асов и ванов держится особняком, он им не друг, его единственная цель – погубить богов и все мироздание».
Иногда Локи вообще не упоминался, точно его вовсе не существовало и не существует. Вскоре человек был готов разбить вдребезги монитор от отчаяния и раздражения, от того, насколько кошмарным чудовищем описывают существо, которое он всеми силами пытается удержать на краю пропасти.
Хоукай только лишь сильнее расстроился, растрепал себе нервы и уверился, что помощи ждать неоткуда. Люди не горят желанием выхаживать монстров и хищников. В Асгарде наверняка только рады такому положению дел.
Клинт взглянул на время и понял, что зря убил четыре часа своей жизни. Вернулся в комнату. Локи не спал, хотя за окном была глубокая ночь, глядя в потолок пустым взором.
- Даже представить боюсь, где ты сейчас... - Негромко сказал стрелок и чуть воздухом не подавился, когда Локи вдруг посмотрел на него. Отреагировал на его голос. В зеленых глазах опять стало проступать сознание. Расфокусированное, бесформенное и туманное.
До Клинта вдруг кое-что дошло, он кинулся на кухню и откопал среди кипы научных книг — сборник сказок.
«Голос...есть какая-то привязка к голосу, я должен прямо сейчас закрепить этот эффект».
Бартон вернулся и сел в кресло, раскрыв книгу и принявшись читать. Агент был совершенно непривычен к подобному, то и дело сбивался, но упрямо продолжал. Выходило жутко коряво, безо всякого выражения. Но часа через три мужчина вошел во вкус, стал выделять интонации и даже сам увлекся этим занятием. На миг отвлекшись ещё часа через полтора, человек не без удивления заметил, что Локи спит. В первый раз трикстер заснул без укола. Правда только под утро.
Когда лучник уже хрипел и мучился дикой болью в горле. Но сам уснуть не мог, хоть пришел на свой диван, улегся и попытался устроиться поудобнее. Его одолевали самые разные мысли. И радостные и печальные и сухие, бесцветные. Однако усталость взяла свое и человек задремал. Теперь его сон стал чаще поверхностным. Быстрым, толком не приносящим отдыха.
Не прошло и полчаса, как его что-то насторожило. Не открывая глаз мужчина прислушался и услышал новые звуки. Заглянул в комнату. Локи плакал, дрожа как осиновый лист. Но увидев человека, Лафейсон почти сразу перестал, глядя на него одним из фирменных взглядов: «А угадай из ста попыток, чего я сейчас хочу».
Клинт протащился к своё кресло, где до этого читал и уселся в него, заметив что Лафейсон трясется заметно меньше. Время тянулось как резина. Долго. Как будто некто его замедлил. У Бартона ужасно болела голова, но на каком-то сверхуровне понимая, что именно сейчас он должен быть здесь, стрелок пересиливал себя и не уходил никуда. Даже на кухню за таблеткой. Хотелось спать. Тяжелые налитые свинцом веки смыкались. Мужчина и сам не заметил как заснул. Клинт проснулся раньше, чем Локи, но как только открыл глаза — трикстер подскочил, точно ужаленный. Подтянул к себе колени, обняв их через одеяло. Он не смотрел на Клинта, зато смотрел на столик, где обычно Хоукай оставлял еду. Затем переводит задумчивый взгляд на двери. В изумрудных глазах сейчас Клинт видел легкую, почти невесомую игру мысли. Подбодрившись этим обстоятельством, агент отправился готовить завтрак.
Велико же оказалось его изумление, когда Локи пришел следом. Остановился в дверях, с опаской глядя на всё, особенно на кухонную технику, в частности микроволновку, где Бартон разогревал для себя обед быстрого приготовления. Человек совершенно перестал следить за тем, чтобы самому нормально поспать и поесть.
Лафейсон настороженно и внимательно наблюдал за тем, что делает Клинт.
Следующие несколько дней убедили - Локи действительно становилось лучше. Не физически, но хотя бы психика крепла с каждым днем. Хотя сильно удручало то, что кроме коротких мгновений трикстер не желал возвращаться в реальность. Оставаться в ней. Это состояние нельзя было назвать не жизнью не смертью. Сама мысль о жизни, вероятно вызывала у бывшего божества ужас, а смерть почему-то не хотела наступать, хотя он ждал её. Если он вообще мог в таком состоянии чего-то ждать.
...
На двенадцатое утро по дому разнесся требовательный, громкий продолжительный звон. Бартон спал и несмотря на то, что стремительно подскочил, успел заметить забивающегося в угол спальни Локи.
Агент самозабвенно и безо всякого спуску клял себя последними словами за то, что не отключил треклятый дверной звонок, а заодно вспомнил мать того ублюдка, который посмел в этот самый звонок трезвонить в седьмом часу утра.
За дверью, как и ожидалось было пусто и не получив объекта для того, чтобы слить свой негатив, Клинт пару раз с силой ударил кулаком о стену, прежде чем закрыть дверь и вернуться в комнату.
Всё его дикое раздражение и злость испарились без следа стоило ему подойти к порогу спальни.
Локи так и сидел на полу, с ужасом глядя куда-то за спину Клинту.
Профессиональные инстинкты сработали раньше разума и агент рванул вперед, разворачиваясь, выхватывая из наспех натянутых джинсов пистолет и падая спиной на кровать, целясь в предполагаемого противника. Ясное дело, что за ним никого не оказалось. Человек перевел удивленный взгляд на Лафейсона и только тогда сообразил, что тот не видел опасности, а просто боялся.
Боялся неизвестно чего и всё из-за этого идиотского звонка. Ведь ему уже становилось лучше. Да, не слишком явно, но всё же.
«Какого черта кому-то понадобилось это...» - Злобно думал Клинт, поднимаясь с кровати и видя, что теперь и на него Локи смотрит испуганно.
После такой то сцены, достойной параноика впрочем немудрено. Бартон так и сам с ума сойдет, при таких делах. Да подобными темпами.
...
Вся их жизнь даже перевалив за середину второй недели чаще была ночной. Дни Бартон проводил в домашних делах, чтении и интернете, видя Локи в общем-то только когда приносил еду, или заглядывал проверить, как его дела. Трикстера судя по всему такое положение дел устраивало, ему по-прежнему не нужна была компания и чье-то общество. Бартон так и не мог понять, кем воспринимается и воспринимается ли он сыном Лафея вообще, а быть может его проблемы с памятью настолько глубоки. Что каждое утро для него как первое.
Клинт уже начал жалеть, что совсем никто не звонит. Хотелось пусть даже поругаться с кем-то, но услышать голос. Поговорить. Не то что бы Хоукай любил болтать, но вторая неделя беспрестанного нахождения рядом с созданием, которое не разговаривает, мягко сказать стала угнетать.
Этой ночью Локи снова снились кошмары.
И Клинт лег с ним рядом, прижимая к себе мечущееся по постели тело. Во сне он не дрожал от прикосновений и казалось, стал менее беспокойным, чувствуя поддержку на этой стороне. Бартон был точно уверен, что его истерзанное божество сейчас очень далеко отсюда, от этого мира. Что такие сны уводят его туда, где он получит все увечья и страшные раны. Заставляя переживать ад снова и снова. Но поделать с этим человек ничего не мог, даже самые действенные транквилизаторы тут были бессильны. Несколько часов мучений трикстера измотали донельзя и Хоукай опрометчиво, неосторожно и не продуманно так и заснул в кровати, обвивая руками талию Локи. Неудивительно, что подъем оказался мягко говоря, неожиданным.
Острые локти впились куда-то под ребра, заставив задержать дыхание, руки откинуло в стороны, а бог пулей метнулся из объятий человека и побежал с такой скоростью, что Бартон даже проморгаться не успел, а от присутствия Лафейсона в комнате не осталось и следа. По инерции подскакивая, Сокол потер виски. Голова страшно раскалывалась. В последнее время он сдавал позиции. Если раньше четыре часа сна было рабочей нормой, то после ада, в который он добровольно заключил сам себя, в попытках спасти Локи, ему уже не так легко давались даже привычные вещи, которые казалось бы не должны вызывать никаких затруднений. Локи обнаружился в кухне. Он сидел в углу, подозрительно сверкая оттуда глазами.
Бартон стараясь не делать резких движений принялся готовить чай, всем своим видом стараясь показать, что ничего плохого не произошло.
Чтобы его успокоить понадобилось полчаса.
Ещё полчаса чтобы напоить чаем, однако подходить даже на расстояние полуметра опять стало невозможно.
Клинт начал подозревать, что Локи подвергался не только физическому насилию, но и сексуальному. Его реакция была слишком... говорящей. Кричащей. Яркой.
Это шевелило в человеке легкую и недопустимую в данных обстоятельствах обиду. И память о том, что некогда Локи не считал подобную близость чем-то ужасным, а напротив, жаждал её. Но помнить это сейчас было нельзя. Даже думать о чем-то подобном было опасно, причем вовсе не для Бартона. Для Лафейсона. Вот он и не думал. Совсем не думал.
Паника бога была напрасной, но разве ему это объяснишь. Разве ему вообще что-нибудь объяснишь. Хоукай только хотел помочь, облегчить его кошмары. Дать ему понять, что он не один.
...
Клинт уже пару дней не боялся ходить в магазин в частности и вообще выходить из квартиры. Теперь, когда Локи стал куда лучше(если сравнивать с первыми днями) и главное дольше осознавать себя, его уже не так страшно было оставлять одного.
Но в этот вечер человек сильно нервничал, потому что было уже поздно, а он совсем не рассчитал время, попал во все возможные пробки и непредвиденные обстоятельства и как ему казалось очень страшно опаздывал домой.
Торопливо, еле попадая ключом в замочную скважину, агент отворил дверь и вошел, быстро заскочив на кухню, где оставил все покупки, а также новые книги(на этот раз не только научные) и поспешил появиться на пороге спальни, чтобы проверить как там Локи.
Трикстер стоял к нему спиной, глядя на стол у кровати и весь как-то замер, ощущая на себе взгляд Сокола.
Бартон прищурился, ожидая когда тот обернется и слыша как сердце пропустило удар, а в душе что-то принялось леденеть, предчувствуя что-то нехорошее.
Лафейсон повернулся, держа в руке, которая сейчас как это не странно не дрожала, стакан с какой-то мутной жидкостью, а зоркий глаз стрелка сразу же приметил на столе множество разодранных упаковок от таблеток. Вскрытых как-то очень аккуратно, с особой тщательностью. Будто всё то время, которое Клинт отсутствовал, трикстер только этим и занимался — скрупулезно сотворял себе адскую смесь из всех возможных лекарств, разумеется надеясь превратить их в яд для себя. Вряд ли ему просто захотелось острых ощущений, или пальцы нечем было занять.
Вся эта поэтапность и внезапная, пустоватая, но все же ясность в зеленых глазах с дрожащим затравленным взглядом говорили о том, что черноволосый прекрасно понимал, по крайней мере в данный момент что он делает. И зачем он это делает.
Клинт забыл как дышать, широко распахнув глаза и боясь сделать лишнее движение, понимая, что бы он не предпринял — Локи в любом случае успеет выпить то, что там себе намешал. И неизвестно выдержит ли даже столь закаленное и почти не восприимчивое к земным таблеткам существо.
Он боялся даже моргнуть. Немая сцена продлилась какое-то время.
Локи упрямо смотрел в пол, нервно и крепко сжимая стакан, что говорило о твердости его намерений. Правда было непонятно, что удерживало его от того, чтобы сию секунду задуманное и исполнить.
Судя по тому, как подрагивали веки Лафейсона, как он слегка напрягся, он ждал сейчас абсолютно всего: что Клинт примется страшно кричать, сверкать глазами, ругаться, колотить кулаками в стены, а может быть, даже ударит его, беспрестанно кляня за такие действия. За побег от этого подобия жизни. Что его человеческое эго возьмет власть и власть эта заставит человека покарать бога за неблагодарность. За то, что он не ценит попыток его спасти. За то, что не слышит. За то, что не хочет помочь.
Клинт очень хорошо ощутил, как пол уходит из под ног, а всё вокруг слегка покачивается и медленно прошел в свое кресло, опустившись в него, сгорбился, подавшись вперед и замер, закрыв нос и рот ладонью. Широко распахнутые глаза быстро повлажнели и через пару мгновений в них уже явно дрожали слезы. Еще чуть и они уже крупным градом покатились по щекам.
Но ни одного звука, ни единого всхлипа или стона не сорвалось с уст Сокола. Он плакал именно так, как плачут мужчины. Молча.
Губы Локи чуть приоткрылись, а в глазах застыл намек на вопрос... что случилось?. Почему человек плачет. Лафейсон нервно провел по губам языком, слегка склонив голову набок и вдруг его рука резко и бессильно повисла вдоль тела.
Раздался звук пролившейся на пол воды, а вернее смертельного коктейля, пальцы державшие пустой стакан сильно вздрогнули и выронили его. Наверное, если бы Хоукай всё же пришел бы в ярость, то Локи выпил бы собственноручную отраву. Просто на инстинкте самосохранения. Если ему ещё было что хранить... Вернее, он сделал бы это уже скорее от отчаяния.
Локи склонил голову в другую сторону, продолжая смотреть на Клинта, который прикрыл глаза, сжимая зубы до скрипа, но всё никак не мог успокоиться. Трикстер вышел из комнаты, но Бартон даже не пошевелился, не проводил его взглядом.
Откуда было знать Лафейсону, что за война творится внутри Сокола. Как он скручивает и удерживает в себе всё то, что рвется наружу. Глаза щипало и резало, к горлу подступил тугой соленый комок. Прошло полминуты прежде чем Клинт сообразил, что ему на колени положили книгу. Что Локи сел на пол сбоку от кресла, прислонившись к нему спиной и подтянул к себе колени, обняв их и устраиваясь поудобнее.
Пару раз тяжело сглотнув, агент Бартон раскрыл книгу и принялся читать ломким, едва узнаваемым голосом, еле видя строчки за пеленой слёз.
...
В начале третьей недели, собираясь в магазин, и еле справившись с мыслями о том, а не вытворит ли Локи ещё что-то, подобное тому, что уже едва не случилось, Клинт поймал на себе долгий задумчивый взгляд Лафейсона.
Бартон сделал вид, что не замечает такого пристального внимания, а бог молчал, но Клинту показалось, что ему внезапно стал интересен мир за дверью. Сознание поразила мысль о том, что возможно, со временем Локи захочет погулять. Это очень сильно обрадовало и воодушевило человека, находясь в небывалом душевном подъеме, он накупил целую гору всего. Совершенно ненужной еду типа конфет и фруктов.
«Почему бы и нет...фрукты полезны, а сладкое поднимает настроение... давно нужно было взять что-то такое, как я не сообразил...». Думалось человеку, когда он вошел домой и едва не споткнулся, услышав со стороны кухни странный шум. Истерзанное сознание моментально включило режим последней стадии паранойи. Улыбка исчезла с побелевшего как снег лица лучника. Забыв о пакетах, забыв разуться мужчина поспешил на кухню с замершим трепещущим сердцем.
К счастью вместо настойчиво рисовавшихся в голове кошмарных картин он увидел лишь Локи, который похоже только что заварил чай. Чай. Заварил. Сам.
И занимался тем, что разливал его на две кружки. Его пальцы при этом почти не тряслись.
Пакеты с шумом выпали из ослабевших рук, человек не подумал о том, что случайно может этим испугать Лафейсона, он вообще не мог о чем-то думать, слыша сердце, которое казалось ухало прямо в ушах, или в голове.
Так хотелось подскочить и обнять божество, но от этого мужчина удержал себя как раз вовремя, во весь рот улыбнувшись сумасшедшей улыбкой и опустился на пол, чтобы собрать упавшие продукты, да вместе с тем потому, что ноги не держали.
Трикстер поставил слегка дымящиеся (то что он готовил горячий чай тоже удивило лучника, ведь всё прежнее время он ненавидел тепло) чашки на стол и тоже опустился на пол, протягивая Бартону пакет с кофе. Их руки случайно встретились, соприкоснувшись, но трикстер не дернулся как обычно, не вздрогнул, спокойно отдал кофе и только после этого медленно отстранился.
Клинт рисковал выронить всё по новой, прижавшись спиной к кухонному шкафчику:
- Я купил нам много вкусностей. У нас сегодня праздник.
- Здорово.
Клинт замер, округлив глаза и пару минут шевелил губами, не произнося ни единого звука. Как будто молился. Выражение его лица было практически счастливым сейчас. В его глазах носились по невообразимым траекториям безумные искорки:
- Что ты сказал?
- Сказал... что... здорово.
Человек резко втянул воздух сквозь сжатые зубы и не знал, что делать — плакать, или смеяться. Он услышал этот голос. Немного иной, без торжества и превосходства, без издевки и иронии, но до мурашек узнаваемый.
- Я так рад... что ты... что ты разговариваешь. - Пролепетал Клинт, сияя глазами, наконец немного очнувшись и чуточку торопливо составляя продукты: - Так рад, что ты... здесь. Ты меня помнишь?
- Чай... стынет. - Промолвил Локи и отодвинув стул, осторожно сел, сложив на столешницу тонкие бледные пальцы: - Садись.
- Да... к...онечно! - Клинт быстро разложил на столе различные вкусности и весь нервно подрагивая, опустился на стул, сжимая в пальцах свою чашку и сам не понимая, как удерживается от того, чтобы не бегать кругами и не орать во весь голос от радости: - Я спросил, помнишь ли ты меня.
- Я не помню... даже себя... вспышки. Тебя — да. Сложно... подобрать слова. Словно... я их забыл. Но ты — читал. Я... слушал. Ты читал мне слова. Ты возвращал мне слова. Помню... падение. Темнота. Мстители.
- Ничего не хочу о них слышать! Они над тобой издевались.
- Нет.
- Что?
- Меня... меня никто не трогал, пока ты не пришел. Это длилось минуты две. До твоего появления, меня никто не мучил. Они были... как это слово. Тактические. Траекторные. Тупые... о, конечно они все тупые, но сейчас это я не туда... Т... это как вежливые, только на «т».
- Тактичные? - Ничего не понимая, уточнил Клинт, слегка подавшись вперед и изумленно округлив глаза: - Да они же меня просто выбесили... оу. Я должен отлучиться на базу. Я выжму из Фьюри какого черта происходит. Я ненадолго, ладно?
- Ладно.
Бартон наспех допил чай и помчался на базу. Он бесцеремонно ворвался прямо к Нику, который сейчас стоял к нему спиной в своем кабинете и так и не обернувшись, промолвил:
- А вот и вы, Бартон. Думаю, есть прогресс. Поздравляю.
- Я хочу чтобы вы потрудились объяснить мне, что это было! Что всё это значило! Выходит, вы разыграли мне спектакль? Локи сказал, что вы начали эту сценку, исключительно когда я вошел.
- Ты сам отвечаешь на свои вопросы. Локи сказал — вот что это значило. Присядь и не кипятись... мы нашли его в совершенном безумии, разбитого, вычерпанного, пустого. Это был мешок шкуры и костей, ничем больше это не было. Он никого бы не подпустил. Он никому бы не позволил. И тогда, окрепнув физически он бы, сошел с ума, покончил с собой, или превратился в совершенного монстра, начав отыгрываться на других. Ты понимаешь о чем я. Он стонал, выл, кидался на стены. И знаешь, что я увидел в глазах Мстителей, когда собрал их? Жалость. Даже у Тони Старка. У всех. Мне самому было жаль это существо. С ним была готова повозиться даже Наташа. Но сюсюканье это не был нужный метод. Он всё бы провалил. И я знал, что если позвать тебя — ты увидишь его и тоже раскиснешь, потому что первой эмоцией, первым, что ты ощутишь, будет жалость. Тогда я решил тебя разозлить. Противопоставить тебе весь мир. Взять на слабо. Заставить его защищать так, точно ты один готов это делать.
- Почему именно я?
- Потому, что первое и последнее разумное слово которое мы услышали от Локи, когда только-только его нашли и перед тем, как он впал в сущее безумие, было твоё имя. Подумай... ты только представь... истерзанное, израненное, полуживое, абсолютно замученное, изрезанное, сожженное, сломленное создание — оно помнило имя.
Твое имя. Он повторял его как молитву.
- Это много...
- Невероятно много. В сущем аду помнить имя. Вы продлеваете свой отпуск, агент?
- Да. Точно. Продлеваю, сэр.
Клинт развернулся и ушел, ощущая в себе смятение и вихрь мыслей... с чего бы Локи помнить только одно-единственное имя?. Обосновывать не хотелось. Это могло быть всё что угодно. К примеру память о незабываемых веселых деньках, когда человек был ему полностью подконтролен.
Вернувшись домой, Бартон заметил - уже поздно и войдя к Локи увидел, что тот спит. А его рука безвольно свесилась с края кровати.
Человек на цыпочках подошел и опустившись на колени, осторожно хотел водворить её на место, но трикстер вдруг сжал его ладонь в своей, не проснувшись. Пришлось сесть рядом на полу и держать его за руку, глядя почти с нежностью в бледноватое заостренное, прекрасное лицо.
- Да ты просто секси. Минуточку...
Клинт дотянулся до лежавшей на столе раскрытой книги и положил её свободной рукой на край постели, щелкнув настольной лампой, включая слабый свет , не отпуская второй руки Локи, начал читать.
Он как и всегда читал вдумчиво, долго, вкладывая в интонации всё, что мог. Стараясь, чтобы было красочно. И ярко. Он очень надеялся, что если будет очень выразительно читать, то образы оживут в сознании Локи и будут показывать ему хорошие, светлые сны. Будут уводить его в миры, где никто не обидит и не посмеет причинить боль, или зло.
Будут ярким и теплым светом проливаться на израненную душу.
Однако как бы не хотел человек принести богу хорошее, но собственный организм имел пределы. Бартон уже хрипел и сипел, то и дело теряя голос, когда пальцы Локи чуть сжали его ладонь, не отпуская её, а изумрудные глаза распахнулись.
Локи заговорил, глядя в потолок. Он рассказывал невероятные истории. Ему не надо было читать, он помнил их наизусть. Асгардские легенды, которые им с Тором в детстве рассказывала Фригг.
- Хочешь расскажу про Имира? Имир... это... - Говорил негромко Лафейсон: - Гигантское такое большое существо, из тела которого был создан весь видимый мир. У вас говорят так. Расскажу как знают у вас... По преданию, бездна между ледяным севером и огнедышащим югом была заполнена ядовитым инеем.
Великан Имир зародился во влаге от растаявшего инея. Его выкормила, ты только подумай, молоком, возникшая вместе с ним волшебная корова Аудумла. Ей же пищей служили покрытые инеем соленые камни, которые она лизала. Бог Один, хммм... со своими братьями, убили Имира и из отдельных частей его тела создали мир. Плоть Имира стала землей, череп — небом, кровь — морем, кости — горами, волосы — лесами, а из его ресниц были возведены стены Мидгарда — того самого мира, где живут люди. Вашего мира... твоего мира.
Локи вдруг осекся и Клинт не торопил, тактично отведя взгляд, заметив что его глаза слегка повлажнели.
- Они ведь меня забыли да?
- Нет! - Клинт сжал его руку, стараясь поддержать изо всех сил: - Конечно нет, вот увидишь...
Но ему и самому по правде совершенно не верилось, что в Асгарде кто-нибудь ждет возвращения Лафейсона.
Однако так хотелось подарить Локи эту веру. Веру хотя бы во что-то.
Фэндом: Мстители / The Avengers (2012)
Персонажи: Клинт Бартон/Локи Лафейсон, эпизодически Тор, Мстители.
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Hurt/comfort
Размер: Миди, 30 страниц, 3 части
Статус: закончен. Хрен, видимо ещё нет.
ЧАСТЬ 2
Клинт уже несколько раз мыл Локи, предварительно вколов тому снотворное. Радовало, что мидгардские лекарства похоже в самом деле не причиняли лишенному сил, измученному до всех возможных пределов, но всё же божественному существу вреда.
Сам процесс надо справедливо заметить был жутко неудобным, потому что спящего нужно было раздеть, донести до ванной и мучиться там с ним добрый час, неустанно следя, чтобы безвольное тело не скатилось под воду, не выскользнуло из рук, не ударилось и ещё много чего. Потом его нужно было вытащить, принести обратно, вытереть и снова одеть. Успев всё это до того, как Лафейсон начнет просыпаться.
И всё же Бартон не мог точно знать накапливаются ли медикаменты в организме Локи и как они на него влияют. Что если побочное действие есть, но еле заметное?. Что если оно всё-таки вылезет каким-нибудь боком... Он хотел спасти чертово дьявольское создание, а не сделать из него наркомана. Любой человек уже давно от подобных дозировок и частоты уколов подсел бы на иглу, если не умер. Хватало и того, что спать без «дозы» зеленоглазый так и не мог. Каждый раз, каждую ночь. Так как поставленный в комнате горшок Локи упрямо игнорировал(а о том, чтобы ходить в туалет через кромешную неизвестность коридора разумеется не было и речи), его просто необходимо было мыть почаще, так как свои нужды он справлял где придется, а чаще всего там где и спал. Это жутко бесило Бартона, потому что постель приходилось менять каждое утро. Как и белье. Практически постоянно проветривать, чуть приоткрыв зашторенное окно.
И стирать. Стиральная машина была включена почти круглые сутки, и постоянно что-то сушилось.
Терпение Клинта лопнуло на восьмой день. Человек решил устроить Локи купание без усыпления. Набрал ванну, оставив температуру воды даже прохладной для человека, так как интуитивно заметил, что Локи не любит тепло. Больному богу постоянно жарко, а одеяло в которое он кутался, было нужно лишь чтобы прятаться, служило укрытием.
Когда бог засыпал, то почти сразу же отбрасывал его от себя прочь, сжимаясь в болезненный клубок у стены, но не докасаясь её.
Клинт уже дня три как перестал разогревать еду, приметив, что на холодную пишу Лафейсон реагирует куда лучше. Ему даже показалось, что теперь подопечный стал есть чуточку больше.
Наверное, он даже немного окреп по сравнению с тем состоянием, в котором Бартон увозил его с базы восемь дней назад.
Голову никак не желали покидать мысли о том, что кто-то сотворил с сыном Лафея все мыслимые кошмары. Что-то многократно превышающее все пытки, все круги ада.
Агент Бартон всерьез жалел, что Йотунхейм не был уничтожен с свое время, что мудрые боги Асгарда не позволили это сделать. Да, в таком случае, вероятно Клинт никогда в жизни не увидел бы больше Локи, но тот был бы жив.
Человек взашей гнал паскудные мысли, но невольно задумывался хоть на миг, а не глухая стена ли сокрыта за той дверью, в которую он так аккуратно и тихо старается стучать?.
Это не может продолжаться вечно. Пора делать что-то, пора ломать себя и, умирая от страха — подходить ближе. Терпеть эту невероятную боль, этот невыносимый, чудовищный страх загнанного зверя. Делить его... взять половину дикого ужаса на себя, глядеть не отводя взгляда, широко распахнутыми глазами на трясущийся призрак некогда великого божества, принимая в себя его ужас. Зная, что причина этого страха он — Бартон. Одно его присутствие, один его вид и абсолютно каждое действие.
Но Клинт решил для себя, что пора. Сегодня. Пора отвести Локи в ванную в сознании. И мало того, что надо бороться с еле заметно окрепшим существом, нужно было пересиливать свою заботливую жалость. Заставлять Локи. Даже не так — принуждать этот безымянный комок первородного ужаса, который даже толком не понимает, что и зачем с ним делают. Воспринимает абсолютно всё, как угрозу, как плохое, как опасность. Как боль. Как ожидание мучений.
Мужчина долго мерил широкими шагами комнату, прежде чем решиться. Из спальни доносилась звенящая тишина, точно Локи предчувствовал что-то нехорошее и очень старался вести себя потише, словно это могло его уберечь. От таких мыслей сердце Клинта нещадно сжималось, обливаясь кровью.
Резко выдохнув, стрелок наконец решился, появляясь на пороге спальни. Локи почти не шевелился, за исключением своей обычной нервной дрожи, с головой закутавшись в одеяло и внимательно сверкая из своего укрытия умоляющим зеленым взглядом.
- О господи... не смотри так... - Глухо и негромко сказал Клинт, полуприкрыв веки и переводя дыхание: - Пожалуйста.
Мольба во взгляде, как хоть что-то осознанное одновременно придали человеку немного сил, но и вернули веские сомнения. Лафейсон будто просил: «Что бы ты не собирался сделать... не делай этого, не мучай, не трогай меня».
Локи как будто догадывался каким-то шестым чувством, что сегодня его ждет не только укол. И это приводило его в ужас.
- Прости.
Кратко сказал Клинт, осознавая что извинения тут бесполезны и рывком шагнул к черноволосому, слыша как с его губ срывается что-то наподобие жалобного скуления.
Он развернул своеобразный кокон и с силой прижал зеленоглазого к стене, даже в борьбе с ним стараясь быть осторожным. Локи сопел и рвался из рук, но ему не хватало сил. Ему всё ещё слишком не хватало сил. Учитывая сопротивление, раздевать Локи было страшным мучением. И если рубашку с него Клинт стянул ещё относительно легко, то когда дело дошло до ремня джинсов , Лафейсон принялся вырываться с двойным старанием, изредка подвывая. За всё это время кстати сказать Хоукай не слышал от него ни единого слова. Ни одного звука похожего на речь.
Человек был слишком издерган, чтобы прямо сейчас понять кое-что. Он просто не умел думать обо всем и сразу. Не мог вовремя до всего дойти и догадаться.
Поэтому он не остановился, невольно заставляя Локи сходить с ума от нового приступа ужаса, от какого тот чуточку, но успел отвыкнуть. Лафейсон явно ждал чего-то куда более кошмарного чем поход с человеком в ванную.
Но как уже было сказано, Бартон не понял. Сейчас не понял. Переборов первую и самую сильную волну борьбы на какую Локи только был способен, человек добился своего и повел его в ванную. Вернее сказать потащил. Локи цеплялся за всё, за что только мог и успевал, продолжая дрожать и издавать жалобные звуки.
- Чувствую себя инквизитором... - прохрипел человек которого уже чуть качало, но он собрал в кулак всю свою волю и заволок несчастное создание куда намечал, закрыв дверь и пользуясь утомленностью Лафейсона взял его на руки и опустил в воду, удерживая за плечи и приговаривая: - Тихо. Тихо, тихо... просто... сиди...
К счастью лучника, оказавшись в ванне, Локи почти замер, напряженно сжался, подтянув к себе ноги, обняв колени и ткнувшись в них подбородком. Его трясло так, что по воде проходила сильная заметная рябь.
Кажется зверек решил что на этом этапе пора покориться. Бартон выдохнул и намылив мочалку, неуверенно коснулся спины божества, чем вызвал новую волну судорог по его телу. Локи не мог терпеть прикосновения. Сейчас он шумно и загнанно дышал, точно не сидит спокойно, а бежит со всей возможной скоростью. Клинт сжал зубы и продолжал. На первый раз он не был тщателен и скоро вынул свое мучение из ванной, оборачивая в полотенце и уводя обратно в комнату, где сразу же сделал ему укол, дождавшись пока он уснет.
И только потом одел и уложил как следует.
С тем, чтобы снова бороться с божеством одевая его просто не было сил. Он сделает это в следующий раз. Он вынудит Локи привыкнуть. Другой дороги нет. Нужно быть тверже.
С работы кстати так ни разу и не позвонили. Бартон думал о коллегах с непривычным едким презрением, о том, насколько всё это подозрительно, Клинту попросту не хватало сил задуматься.
...
Где-то через полторы недели человек заметил, что Локи уже чуть меньше лихорадит при виде его на большом расстоянии. Лафейсон, наконец распознал, для чего нужен горшок в комнате, чем несказанно обрадовал Бартона.
В зеленых глазах изредка мелькали крошечные проблески сознания, а не только застывшая кромешная вечность ужаса.
Клинт понимал: что бы не сделали с бывшим божеством — это многократно превышало все возможные пытки всех миров, проведенные одновременно. Столь сильное, великолепное существо было сломлено. Раскрошено. Так как чем больше высота, тем катастрофически с неё падать.
На его сущности не осталось живого места. Казалось бы весь лед выжгли изнутри и снаружи. Внешне он был цел, потому что божественная оболочка была цела. Но вся боль от грязно-синего месива, рваного воспаленного мяса, вся эта боль не отступала ни на секунду. Каждый сантиметр соприкосновения с постелью и одеялом саднил, ныл и то и дело дергал особенно резкими приступами боли.
На секунды сквозь боль начало прорываться сознание Локи и он осознавал себя в комнате со смутно знакомыми человеческими запахами. И снова проваливался в бесконечный кромешный ад. Шла вторая неделя его пребывания в этом доме. Конечно же он этого не знал, он ничего не знал, кроме секундных всплытий на поверхность.
Зато человека, что всё это время хранил в смертных руках осколки его жизни уже почти довела до полного отчаяния бесперспективность происходящего. Пара увиденных мгновений осознанности в глазах Лафейсона только сильнее сводили Бартона с ума. Всякий раз он ждал — вот сейчас Локи вернется и останется. И как кошмарно было каждый раз видеть его падение обратно в бездну. Клинту казалось, что он сам тоже падает. И разбивается вместе с Локи.
Ни одного шага в сторону изменений. Локи не стал ни на йоту терпимее, осознанее. Этот зверек словно находился в неведомом параллельном измерении и забота, безопасность, тактичность и вежливость его хранителя словно не доходили до него. Ударялись о стену, о какое-то препятствие.
Иногда Бартон даже из зала слышал, как мучительно трясется тело Локи на кровати, словно находясь на поле битвы, а не в безопасной комнате, где его никто не трогает. От присутствия Клинта тоже не становилось лучше. Человек практически был уверен — Локи не помнит его, он вообще ничего не помнит. Гора психологических книг в кухне грозила возвыситься выше шкафов. Но методы всемирно известных практик тут за уши не притянешь. Скорее всего, человек в принципе не способен понять нечто подобное тому, что испытывал сын Лафея. Обратная, вычерпанная сторона божественной силы.
Они иные создания.
Ничего не становилось лучше, казалось хуже некуда. Прогресс отсутствовал. Эта иллюзия была сломлена на девятую ночь, когда Локи вдруг начал кричать и метаться во сне. Его швыряло с такой силой, что он несколько раз с грохотом врезался в стену, и норовил упасть с кровати, если бы не Клинт, сидевший на краю постели — бог давно катался бы на полу, а не на измятой простыне. Он стонал, выл, иногда срывался на отрывистые хрипящие фразы. И во всем этом аду человек расслышал свое имя.
И без того напичканный сомнениями, стрелок окончательно запутался. Хорошо ли, что Локи видит сны? А те казалось только обостряли воспаленное сознание. Хорошо ли, что снятся не события в Йотунхейме, иначе с чего бы ему упоминать имя Бартона?
Хоукай сделал ещё один укол и через некоторое время Локи перестал метаться и стенать. Но то и дело вздрагивать так и не прекратил.
А наутро впервые усталый человек с синяками под глазами получил первый обнадеживающий факт.
Локи спал дольше обычного, а когда проснулся, то не остался сидеть в постели, а неуверенно поднялся и стал осматривать комнату. Клинт следил за этим сидя на диване в зале и оторвавшись от очередной книги, которую сел читать с утра, хоть после бессонной ночи вообще не понимал ничего, кроме отдельных слов и уже битый час не перелистнул и пары страниц, скользя взглядом по одним и тем же строчкам.
Лафейсон держался подальше от зашторенного окна и открытой двери. Бартон никогда её не закрывал, чтобы не было ощущения запертости, да и самому так спокойнее было. Следить за тем, что происходит с Локи. И сейчас, как бы не осторожничал трикстер, тот факт, что он хоть чем-то заинтересовался вызвал в душе погруженного в невеселые мысли хозяина квартиры небывалый подъем.
Клинт переполненный какой-то нездоровой энергией, ушел готовить завтрак.
Вошел в комнату с тарелкой и кувшином сока. На этот раз Локи просто стоял у стены и трясся. Не убежал в угол, не метнулся в кровать, принимаясь прятаться в одеяле. Просто смотрел на человека, дрожал, но не уходил. Испытывать его нервы не хотелось, но раз уж Клинт решил быть тверже... Подошел к трикстеру почти вплотную. Протянул ему тарелку.
- Возьми. Это вкусно.
Как же хотелось покрепче прижать к себе это несчастное потерянное дрожащее создание и гладить, гладить, гладить. Беспощадно ломало оттого, что нельзя. А бог вдруг взял тарелку. Взял из его рук. Но трясся уже ощутимо сильнее, отводя глаза. Графин с соком лучник оставил на столе, чтобы вконец не замучить Локи. Но в этот раз он не ушел. Остался в комнате, сев в кресло в углу и раскрыв ту самую книгу, которую начинал читать.
...
Клинт прочел всю книгу за день и пошел спать раньше обычного, заметив не без радости, что Локи тоже уснул немного раньше, возможно даже несколько быстрее, чем подействовал укол. Но не проспал Бартон и пары часов, как его разбудило шумное дыхание и уже почти привычные стенания Локи из-за ночных кошмаров. Трикстер метался по постели, выгибался, скрипел зубами. Его лицо искажалось в невыносимой муке и становилось практически неузнаваемым. На лбу сверкали капельки пота. Человек жалел, что хоть на одну ночь он не может поменяться с ним местами и пойти на эту пытку вместо него. Или подарить ему хоть один хороший сон.
Мужчина задумался о чем-то своем и не сразу понял, что глаза режет непривычная картина. Локи внезапно превратился в йотуна. Глаза Бартона широко распахнулись, он вгляделся в это невиданное существо. Увидел его раны, эти страшные увечья на синей изодранной в клочья коже, на которой не осталось живого места, понимая, что Локи не просто преследует боль из прошлого — ему больно постоянно.
Но как лечить йотуна, как помочь ему, Клинт вообще не представлял, не имел ни малейшего понятия. Что, если от земных лекарств станет только хуже? Хоукай поднялся и прошел в зал, где по уши зарылся в интернет, упрямо забивая в поисковики запросы по скандинавской мифологии.
«Был бы здесь сейчас Тор... быть может, он подсказал бы что-то, он же бог, асгардец, мать его, должен знать, но куда-там, они все наверняка уже напрочь забыли о его существовании... списали со счетов. Если бы он чувствовал поддержку семьи... тех, ради кого всегда стремился сиять и выделяться, делать что-то, добиваться, стремиться, а я... я всего лишь человек, смертная, бессмысленная недостойная ерунда, что я могу... это всё равно что пробовать реанимировать пациента у которого остановилось сердце в зубном кабинете. Бред... такой бред. Но я всё равно это делаю. Я продолжаю бороться за него».
Думал Клинт, внимательно всматриваясь в экран. Все запросы выводили какой-то сущий бред. Нет, конечно в статьях и источниках упоминали и Тора и Всеотца и Асгард, Йотунхейм и Мидгард. Весь обширный пантеон скандинавских богов.
Но о Локи не было сказано ни единого хорошего слова. Нигде. Никогда. Ни разу.
К примеру попалась такая цитата: «Он «пригож и красив собою, но злобен нравом и очень переменчив. Он превзошел всех людей тою мудростью, что зовется коварством, и хитер он на всякие уловки». Локи вхож в Асгард, но среди асов и ванов держится особняком, он им не друг, его единственная цель – погубить богов и все мироздание».
Иногда Локи вообще не упоминался, точно его вовсе не существовало и не существует. Вскоре человек был готов разбить вдребезги монитор от отчаяния и раздражения, от того, насколько кошмарным чудовищем описывают существо, которое он всеми силами пытается удержать на краю пропасти.
Хоукай только лишь сильнее расстроился, растрепал себе нервы и уверился, что помощи ждать неоткуда. Люди не горят желанием выхаживать монстров и хищников. В Асгарде наверняка только рады такому положению дел.
Клинт взглянул на время и понял, что зря убил четыре часа своей жизни. Вернулся в комнату. Локи не спал, хотя за окном была глубокая ночь, глядя в потолок пустым взором.
- Даже представить боюсь, где ты сейчас... - Негромко сказал стрелок и чуть воздухом не подавился, когда Локи вдруг посмотрел на него. Отреагировал на его голос. В зеленых глазах опять стало проступать сознание. Расфокусированное, бесформенное и туманное.
До Клинта вдруг кое-что дошло, он кинулся на кухню и откопал среди кипы научных книг — сборник сказок.
«Голос...есть какая-то привязка к голосу, я должен прямо сейчас закрепить этот эффект».
Бартон вернулся и сел в кресло, раскрыв книгу и принявшись читать. Агент был совершенно непривычен к подобному, то и дело сбивался, но упрямо продолжал. Выходило жутко коряво, безо всякого выражения. Но часа через три мужчина вошел во вкус, стал выделять интонации и даже сам увлекся этим занятием. На миг отвлекшись ещё часа через полтора, человек не без удивления заметил, что Локи спит. В первый раз трикстер заснул без укола. Правда только под утро.
Когда лучник уже хрипел и мучился дикой болью в горле. Но сам уснуть не мог, хоть пришел на свой диван, улегся и попытался устроиться поудобнее. Его одолевали самые разные мысли. И радостные и печальные и сухие, бесцветные. Однако усталость взяла свое и человек задремал. Теперь его сон стал чаще поверхностным. Быстрым, толком не приносящим отдыха.
Не прошло и полчаса, как его что-то насторожило. Не открывая глаз мужчина прислушался и услышал новые звуки. Заглянул в комнату. Локи плакал, дрожа как осиновый лист. Но увидев человека, Лафейсон почти сразу перестал, глядя на него одним из фирменных взглядов: «А угадай из ста попыток, чего я сейчас хочу».
Клинт протащился к своё кресло, где до этого читал и уселся в него, заметив что Лафейсон трясется заметно меньше. Время тянулось как резина. Долго. Как будто некто его замедлил. У Бартона ужасно болела голова, но на каком-то сверхуровне понимая, что именно сейчас он должен быть здесь, стрелок пересиливал себя и не уходил никуда. Даже на кухню за таблеткой. Хотелось спать. Тяжелые налитые свинцом веки смыкались. Мужчина и сам не заметил как заснул. Клинт проснулся раньше, чем Локи, но как только открыл глаза — трикстер подскочил, точно ужаленный. Подтянул к себе колени, обняв их через одеяло. Он не смотрел на Клинта, зато смотрел на столик, где обычно Хоукай оставлял еду. Затем переводит задумчивый взгляд на двери. В изумрудных глазах сейчас Клинт видел легкую, почти невесомую игру мысли. Подбодрившись этим обстоятельством, агент отправился готовить завтрак.
Велико же оказалось его изумление, когда Локи пришел следом. Остановился в дверях, с опаской глядя на всё, особенно на кухонную технику, в частности микроволновку, где Бартон разогревал для себя обед быстрого приготовления. Человек совершенно перестал следить за тем, чтобы самому нормально поспать и поесть.
Лафейсон настороженно и внимательно наблюдал за тем, что делает Клинт.
Следующие несколько дней убедили - Локи действительно становилось лучше. Не физически, но хотя бы психика крепла с каждым днем. Хотя сильно удручало то, что кроме коротких мгновений трикстер не желал возвращаться в реальность. Оставаться в ней. Это состояние нельзя было назвать не жизнью не смертью. Сама мысль о жизни, вероятно вызывала у бывшего божества ужас, а смерть почему-то не хотела наступать, хотя он ждал её. Если он вообще мог в таком состоянии чего-то ждать.
...
На двенадцатое утро по дому разнесся требовательный, громкий продолжительный звон. Бартон спал и несмотря на то, что стремительно подскочил, успел заметить забивающегося в угол спальни Локи.
Агент самозабвенно и безо всякого спуску клял себя последними словами за то, что не отключил треклятый дверной звонок, а заодно вспомнил мать того ублюдка, который посмел в этот самый звонок трезвонить в седьмом часу утра.
За дверью, как и ожидалось было пусто и не получив объекта для того, чтобы слить свой негатив, Клинт пару раз с силой ударил кулаком о стену, прежде чем закрыть дверь и вернуться в комнату.
Всё его дикое раздражение и злость испарились без следа стоило ему подойти к порогу спальни.
Локи так и сидел на полу, с ужасом глядя куда-то за спину Клинту.
Профессиональные инстинкты сработали раньше разума и агент рванул вперед, разворачиваясь, выхватывая из наспех натянутых джинсов пистолет и падая спиной на кровать, целясь в предполагаемого противника. Ясное дело, что за ним никого не оказалось. Человек перевел удивленный взгляд на Лафейсона и только тогда сообразил, что тот не видел опасности, а просто боялся.
Боялся неизвестно чего и всё из-за этого идиотского звонка. Ведь ему уже становилось лучше. Да, не слишком явно, но всё же.
«Какого черта кому-то понадобилось это...» - Злобно думал Клинт, поднимаясь с кровати и видя, что теперь и на него Локи смотрит испуганно.
После такой то сцены, достойной параноика впрочем немудрено. Бартон так и сам с ума сойдет, при таких делах. Да подобными темпами.
...
Вся их жизнь даже перевалив за середину второй недели чаще была ночной. Дни Бартон проводил в домашних делах, чтении и интернете, видя Локи в общем-то только когда приносил еду, или заглядывал проверить, как его дела. Трикстера судя по всему такое положение дел устраивало, ему по-прежнему не нужна была компания и чье-то общество. Бартон так и не мог понять, кем воспринимается и воспринимается ли он сыном Лафея вообще, а быть может его проблемы с памятью настолько глубоки. Что каждое утро для него как первое.
Клинт уже начал жалеть, что совсем никто не звонит. Хотелось пусть даже поругаться с кем-то, но услышать голос. Поговорить. Не то что бы Хоукай любил болтать, но вторая неделя беспрестанного нахождения рядом с созданием, которое не разговаривает, мягко сказать стала угнетать.
Этой ночью Локи снова снились кошмары.
И Клинт лег с ним рядом, прижимая к себе мечущееся по постели тело. Во сне он не дрожал от прикосновений и казалось, стал менее беспокойным, чувствуя поддержку на этой стороне. Бартон был точно уверен, что его истерзанное божество сейчас очень далеко отсюда, от этого мира. Что такие сны уводят его туда, где он получит все увечья и страшные раны. Заставляя переживать ад снова и снова. Но поделать с этим человек ничего не мог, даже самые действенные транквилизаторы тут были бессильны. Несколько часов мучений трикстера измотали донельзя и Хоукай опрометчиво, неосторожно и не продуманно так и заснул в кровати, обвивая руками талию Локи. Неудивительно, что подъем оказался мягко говоря, неожиданным.
Острые локти впились куда-то под ребра, заставив задержать дыхание, руки откинуло в стороны, а бог пулей метнулся из объятий человека и побежал с такой скоростью, что Бартон даже проморгаться не успел, а от присутствия Лафейсона в комнате не осталось и следа. По инерции подскакивая, Сокол потер виски. Голова страшно раскалывалась. В последнее время он сдавал позиции. Если раньше четыре часа сна было рабочей нормой, то после ада, в который он добровольно заключил сам себя, в попытках спасти Локи, ему уже не так легко давались даже привычные вещи, которые казалось бы не должны вызывать никаких затруднений. Локи обнаружился в кухне. Он сидел в углу, подозрительно сверкая оттуда глазами.
Бартон стараясь не делать резких движений принялся готовить чай, всем своим видом стараясь показать, что ничего плохого не произошло.
Чтобы его успокоить понадобилось полчаса.
Ещё полчаса чтобы напоить чаем, однако подходить даже на расстояние полуметра опять стало невозможно.
Клинт начал подозревать, что Локи подвергался не только физическому насилию, но и сексуальному. Его реакция была слишком... говорящей. Кричащей. Яркой.
Это шевелило в человеке легкую и недопустимую в данных обстоятельствах обиду. И память о том, что некогда Локи не считал подобную близость чем-то ужасным, а напротив, жаждал её. Но помнить это сейчас было нельзя. Даже думать о чем-то подобном было опасно, причем вовсе не для Бартона. Для Лафейсона. Вот он и не думал. Совсем не думал.
Паника бога была напрасной, но разве ему это объяснишь. Разве ему вообще что-нибудь объяснишь. Хоукай только хотел помочь, облегчить его кошмары. Дать ему понять, что он не один.
...
Клинт уже пару дней не боялся ходить в магазин в частности и вообще выходить из квартиры. Теперь, когда Локи стал куда лучше(если сравнивать с первыми днями) и главное дольше осознавать себя, его уже не так страшно было оставлять одного.
Но в этот вечер человек сильно нервничал, потому что было уже поздно, а он совсем не рассчитал время, попал во все возможные пробки и непредвиденные обстоятельства и как ему казалось очень страшно опаздывал домой.
Торопливо, еле попадая ключом в замочную скважину, агент отворил дверь и вошел, быстро заскочив на кухню, где оставил все покупки, а также новые книги(на этот раз не только научные) и поспешил появиться на пороге спальни, чтобы проверить как там Локи.
Трикстер стоял к нему спиной, глядя на стол у кровати и весь как-то замер, ощущая на себе взгляд Сокола.
Бартон прищурился, ожидая когда тот обернется и слыша как сердце пропустило удар, а в душе что-то принялось леденеть, предчувствуя что-то нехорошее.
Лафейсон повернулся, держа в руке, которая сейчас как это не странно не дрожала, стакан с какой-то мутной жидкостью, а зоркий глаз стрелка сразу же приметил на столе множество разодранных упаковок от таблеток. Вскрытых как-то очень аккуратно, с особой тщательностью. Будто всё то время, которое Клинт отсутствовал, трикстер только этим и занимался — скрупулезно сотворял себе адскую смесь из всех возможных лекарств, разумеется надеясь превратить их в яд для себя. Вряд ли ему просто захотелось острых ощущений, или пальцы нечем было занять.
Вся эта поэтапность и внезапная, пустоватая, но все же ясность в зеленых глазах с дрожащим затравленным взглядом говорили о том, что черноволосый прекрасно понимал, по крайней мере в данный момент что он делает. И зачем он это делает.
Клинт забыл как дышать, широко распахнув глаза и боясь сделать лишнее движение, понимая, что бы он не предпринял — Локи в любом случае успеет выпить то, что там себе намешал. И неизвестно выдержит ли даже столь закаленное и почти не восприимчивое к земным таблеткам существо.
Он боялся даже моргнуть. Немая сцена продлилась какое-то время.
Локи упрямо смотрел в пол, нервно и крепко сжимая стакан, что говорило о твердости его намерений. Правда было непонятно, что удерживало его от того, чтобы сию секунду задуманное и исполнить.
Судя по тому, как подрагивали веки Лафейсона, как он слегка напрягся, он ждал сейчас абсолютно всего: что Клинт примется страшно кричать, сверкать глазами, ругаться, колотить кулаками в стены, а может быть, даже ударит его, беспрестанно кляня за такие действия. За побег от этого подобия жизни. Что его человеческое эго возьмет власть и власть эта заставит человека покарать бога за неблагодарность. За то, что он не ценит попыток его спасти. За то, что не слышит. За то, что не хочет помочь.
Клинт очень хорошо ощутил, как пол уходит из под ног, а всё вокруг слегка покачивается и медленно прошел в свое кресло, опустившись в него, сгорбился, подавшись вперед и замер, закрыв нос и рот ладонью. Широко распахнутые глаза быстро повлажнели и через пару мгновений в них уже явно дрожали слезы. Еще чуть и они уже крупным градом покатились по щекам.
Но ни одного звука, ни единого всхлипа или стона не сорвалось с уст Сокола. Он плакал именно так, как плачут мужчины. Молча.
Губы Локи чуть приоткрылись, а в глазах застыл намек на вопрос... что случилось?. Почему человек плачет. Лафейсон нервно провел по губам языком, слегка склонив голову набок и вдруг его рука резко и бессильно повисла вдоль тела.
Раздался звук пролившейся на пол воды, а вернее смертельного коктейля, пальцы державшие пустой стакан сильно вздрогнули и выронили его. Наверное, если бы Хоукай всё же пришел бы в ярость, то Локи выпил бы собственноручную отраву. Просто на инстинкте самосохранения. Если ему ещё было что хранить... Вернее, он сделал бы это уже скорее от отчаяния.
Локи склонил голову в другую сторону, продолжая смотреть на Клинта, который прикрыл глаза, сжимая зубы до скрипа, но всё никак не мог успокоиться. Трикстер вышел из комнаты, но Бартон даже не пошевелился, не проводил его взглядом.
Откуда было знать Лафейсону, что за война творится внутри Сокола. Как он скручивает и удерживает в себе всё то, что рвется наружу. Глаза щипало и резало, к горлу подступил тугой соленый комок. Прошло полминуты прежде чем Клинт сообразил, что ему на колени положили книгу. Что Локи сел на пол сбоку от кресла, прислонившись к нему спиной и подтянул к себе колени, обняв их и устраиваясь поудобнее.
Пару раз тяжело сглотнув, агент Бартон раскрыл книгу и принялся читать ломким, едва узнаваемым голосом, еле видя строчки за пеленой слёз.
...
В начале третьей недели, собираясь в магазин, и еле справившись с мыслями о том, а не вытворит ли Локи ещё что-то, подобное тому, что уже едва не случилось, Клинт поймал на себе долгий задумчивый взгляд Лафейсона.
Бартон сделал вид, что не замечает такого пристального внимания, а бог молчал, но Клинту показалось, что ему внезапно стал интересен мир за дверью. Сознание поразила мысль о том, что возможно, со временем Локи захочет погулять. Это очень сильно обрадовало и воодушевило человека, находясь в небывалом душевном подъеме, он накупил целую гору всего. Совершенно ненужной еду типа конфет и фруктов.
«Почему бы и нет...фрукты полезны, а сладкое поднимает настроение... давно нужно было взять что-то такое, как я не сообразил...». Думалось человеку, когда он вошел домой и едва не споткнулся, услышав со стороны кухни странный шум. Истерзанное сознание моментально включило режим последней стадии паранойи. Улыбка исчезла с побелевшего как снег лица лучника. Забыв о пакетах, забыв разуться мужчина поспешил на кухню с замершим трепещущим сердцем.
К счастью вместо настойчиво рисовавшихся в голове кошмарных картин он увидел лишь Локи, который похоже только что заварил чай. Чай. Заварил. Сам.
И занимался тем, что разливал его на две кружки. Его пальцы при этом почти не тряслись.
Пакеты с шумом выпали из ослабевших рук, человек не подумал о том, что случайно может этим испугать Лафейсона, он вообще не мог о чем-то думать, слыша сердце, которое казалось ухало прямо в ушах, или в голове.
Так хотелось подскочить и обнять божество, но от этого мужчина удержал себя как раз вовремя, во весь рот улыбнувшись сумасшедшей улыбкой и опустился на пол, чтобы собрать упавшие продукты, да вместе с тем потому, что ноги не держали.
Трикстер поставил слегка дымящиеся (то что он готовил горячий чай тоже удивило лучника, ведь всё прежнее время он ненавидел тепло) чашки на стол и тоже опустился на пол, протягивая Бартону пакет с кофе. Их руки случайно встретились, соприкоснувшись, но трикстер не дернулся как обычно, не вздрогнул, спокойно отдал кофе и только после этого медленно отстранился.
Клинт рисковал выронить всё по новой, прижавшись спиной к кухонному шкафчику:
- Я купил нам много вкусностей. У нас сегодня праздник.
- Здорово.
Клинт замер, округлив глаза и пару минут шевелил губами, не произнося ни единого звука. Как будто молился. Выражение его лица было практически счастливым сейчас. В его глазах носились по невообразимым траекториям безумные искорки:
- Что ты сказал?
- Сказал... что... здорово.
Человек резко втянул воздух сквозь сжатые зубы и не знал, что делать — плакать, или смеяться. Он услышал этот голос. Немного иной, без торжества и превосходства, без издевки и иронии, но до мурашек узнаваемый.
- Я так рад... что ты... что ты разговариваешь. - Пролепетал Клинт, сияя глазами, наконец немного очнувшись и чуточку торопливо составляя продукты: - Так рад, что ты... здесь. Ты меня помнишь?
- Чай... стынет. - Промолвил Локи и отодвинув стул, осторожно сел, сложив на столешницу тонкие бледные пальцы: - Садись.
- Да... к...онечно! - Клинт быстро разложил на столе различные вкусности и весь нервно подрагивая, опустился на стул, сжимая в пальцах свою чашку и сам не понимая, как удерживается от того, чтобы не бегать кругами и не орать во весь голос от радости: - Я спросил, помнишь ли ты меня.
- Я не помню... даже себя... вспышки. Тебя — да. Сложно... подобрать слова. Словно... я их забыл. Но ты — читал. Я... слушал. Ты читал мне слова. Ты возвращал мне слова. Помню... падение. Темнота. Мстители.
- Ничего не хочу о них слышать! Они над тобой издевались.
- Нет.
- Что?
- Меня... меня никто не трогал, пока ты не пришел. Это длилось минуты две. До твоего появления, меня никто не мучил. Они были... как это слово. Тактические. Траекторные. Тупые... о, конечно они все тупые, но сейчас это я не туда... Т... это как вежливые, только на «т».
- Тактичные? - Ничего не понимая, уточнил Клинт, слегка подавшись вперед и изумленно округлив глаза: - Да они же меня просто выбесили... оу. Я должен отлучиться на базу. Я выжму из Фьюри какого черта происходит. Я ненадолго, ладно?
- Ладно.
Бартон наспех допил чай и помчался на базу. Он бесцеремонно ворвался прямо к Нику, который сейчас стоял к нему спиной в своем кабинете и так и не обернувшись, промолвил:
- А вот и вы, Бартон. Думаю, есть прогресс. Поздравляю.
- Я хочу чтобы вы потрудились объяснить мне, что это было! Что всё это значило! Выходит, вы разыграли мне спектакль? Локи сказал, что вы начали эту сценку, исключительно когда я вошел.
- Ты сам отвечаешь на свои вопросы. Локи сказал — вот что это значило. Присядь и не кипятись... мы нашли его в совершенном безумии, разбитого, вычерпанного, пустого. Это был мешок шкуры и костей, ничем больше это не было. Он никого бы не подпустил. Он никому бы не позволил. И тогда, окрепнув физически он бы, сошел с ума, покончил с собой, или превратился в совершенного монстра, начав отыгрываться на других. Ты понимаешь о чем я. Он стонал, выл, кидался на стены. И знаешь, что я увидел в глазах Мстителей, когда собрал их? Жалость. Даже у Тони Старка. У всех. Мне самому было жаль это существо. С ним была готова повозиться даже Наташа. Но сюсюканье это не был нужный метод. Он всё бы провалил. И я знал, что если позвать тебя — ты увидишь его и тоже раскиснешь, потому что первой эмоцией, первым, что ты ощутишь, будет жалость. Тогда я решил тебя разозлить. Противопоставить тебе весь мир. Взять на слабо. Заставить его защищать так, точно ты один готов это делать.
- Почему именно я?
- Потому, что первое и последнее разумное слово которое мы услышали от Локи, когда только-только его нашли и перед тем, как он впал в сущее безумие, было твоё имя. Подумай... ты только представь... истерзанное, израненное, полуживое, абсолютно замученное, изрезанное, сожженное, сломленное создание — оно помнило имя.
Твое имя. Он повторял его как молитву.
- Это много...
- Невероятно много. В сущем аду помнить имя. Вы продлеваете свой отпуск, агент?
- Да. Точно. Продлеваю, сэр.
Клинт развернулся и ушел, ощущая в себе смятение и вихрь мыслей... с чего бы Локи помнить только одно-единственное имя?. Обосновывать не хотелось. Это могло быть всё что угодно. К примеру память о незабываемых веселых деньках, когда человек был ему полностью подконтролен.
Вернувшись домой, Бартон заметил - уже поздно и войдя к Локи увидел, что тот спит. А его рука безвольно свесилась с края кровати.
Человек на цыпочках подошел и опустившись на колени, осторожно хотел водворить её на место, но трикстер вдруг сжал его ладонь в своей, не проснувшись. Пришлось сесть рядом на полу и держать его за руку, глядя почти с нежностью в бледноватое заостренное, прекрасное лицо.
- Да ты просто секси. Минуточку...
Клинт дотянулся до лежавшей на столе раскрытой книги и положил её свободной рукой на край постели, щелкнув настольной лампой, включая слабый свет , не отпуская второй руки Локи, начал читать.
Он как и всегда читал вдумчиво, долго, вкладывая в интонации всё, что мог. Стараясь, чтобы было красочно. И ярко. Он очень надеялся, что если будет очень выразительно читать, то образы оживут в сознании Локи и будут показывать ему хорошие, светлые сны. Будут уводить его в миры, где никто не обидит и не посмеет причинить боль, или зло.
Будут ярким и теплым светом проливаться на израненную душу.
Однако как бы не хотел человек принести богу хорошее, но собственный организм имел пределы. Бартон уже хрипел и сипел, то и дело теряя голос, когда пальцы Локи чуть сжали его ладонь, не отпуская её, а изумрудные глаза распахнулись.
Локи заговорил, глядя в потолок. Он рассказывал невероятные истории. Ему не надо было читать, он помнил их наизусть. Асгардские легенды, которые им с Тором в детстве рассказывала Фригг.
- Хочешь расскажу про Имира? Имир... это... - Говорил негромко Лафейсон: - Гигантское такое большое существо, из тела которого был создан весь видимый мир. У вас говорят так. Расскажу как знают у вас... По преданию, бездна между ледяным севером и огнедышащим югом была заполнена ядовитым инеем.
Великан Имир зародился во влаге от растаявшего инея. Его выкормила, ты только подумай, молоком, возникшая вместе с ним волшебная корова Аудумла. Ей же пищей служили покрытые инеем соленые камни, которые она лизала. Бог Один, хммм... со своими братьями, убили Имира и из отдельных частей его тела создали мир. Плоть Имира стала землей, череп — небом, кровь — морем, кости — горами, волосы — лесами, а из его ресниц были возведены стены Мидгарда — того самого мира, где живут люди. Вашего мира... твоего мира.
Локи вдруг осекся и Клинт не торопил, тактично отведя взгляд, заметив что его глаза слегка повлажнели.
- Они ведь меня забыли да?
- Нет! - Клинт сжал его руку, стараясь поддержать изо всех сил: - Конечно нет, вот увидишь...
Но ему и самому по правде совершенно не верилось, что в Асгарде кто-нибудь ждет возвращения Лафейсона.
Однако так хотелось подарить Локи эту веру. Веру хотя бы во что-то.
@темы: фанфик, Локи/Клинт Бартон, Мстители
-
-
05.01.2013 в 12:13